– Ваше высочество. – Бернард коротко кивнул и повел рукой, приглашая меня к столу, возле которого стоял.

Мастер меча бросил на меня короткий взгляд, потом посмотрел на комтура, тот тяжело вздохнул и кивнул.

– Защитница, вы уверены, что ваш семейный дар?.. – начал он, но я его перебила, взмахнув рукой.

Значит, Харакаш решил сам сообщить ему. Очень даже хорошо!

– За все надо платить, комтур. Мой дар – лишь одно из благ, чем я пожертвовала, став той, кто сейчас есть.

Храмовник кивнул и снова опустил взгляд на пленника, что скептически прищурился, глядя на меня.

Я подошла ближе, разглядывая поставленного на колени. Ему явно крепко досталось, впрочем, вспоминая слова мастера меча, его подельнику повезло еще меньше. Или больше? Тут с какой стороны посмотреть…

Вздохнув, я подняла взгляд на возвышающегося над нами Ханса:

– Он стрелял?

– Нет, второй. – Комтур качнул головой и подопнул коленом пленника, отчего тот потерял равновесие и уперся связанными руками в пол. – Не смей поднимать головы при защитнице веры, червь!

Я еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть, и продолжила разглядывать несостоявшегося убийцу. Среднего возраста, не особо примечательная внешность. Мелкие шрамы на руках, редкие и ни о чем мне не говорящие. Телосложение жилистое, лицо чисто выбритое, с паскудным выражением, которое он снова продемонстрировал мне, невзирая на запрет комтура поднимать голову. Ханса это, конечно, разозлило, но я остановила поднятой ладонью новый, явно более сильный тычок.

– Как тебя зовут?

– Тебе-то что, принцесска? – Серо-зеленые глаза смотрели презрительно и с насмешкой. Мужчина провел языком по зубам, не размыкая губ, словно проверяя, а все ли зубы на месте, а потом – покосился мне за спину на подошедшего Харакаша.

– Интересно, как зовут того, кто не смог убить безоружную и беззащитную девушку. Байки про тебя сочинять стану на досуге, вот смеху-то будет.

Пленник скривил побитое оспинами лицо, морща широкий нос и недоуменно хмурясь.

– Может, мы просто начнем? У него с собой много интересной мелочи, которую можно испробовать на нем же. – Я все-таки обернулась на островитянина и увидела, что тот крутит в руках острую и длинную иглу, явно не швейного назначения.

– Это что? Его?

– Да. Это почти лестно, ваше высочество, среди ваших убийц был как минимум один истинный профессионал. Как же вы так просчитались, мм? – Островитянин опустился на одно колено и быстрым движением приставил иглу к шее пленника прямо под челюстью, надавливая снизу вверх и заставляя того спешно поднять голову.

– Я привык работать один. Стоило придерживаться этой привычки до конца. – Невзирая на страх, присутствие которого я начала ощущать в пленнике, он держался достойно.

Харакаш еще несколько мгновений держал иголку у его шеи, потом убрал, встав.

– Ну, давай попробуем… расскажешь нам что-нибудь? – Островитянин скучающе поковырял сапогом пол, явно не рассчитывая на сговорчивость.

– Давным-давно в одной далекой стране я встретил твою мать… – оживленно начал пленник и тут же согнулся на полу, судорожно хватая воздух ртом.

Харакаш смотрел на него с интересом, будто бы прикидывая, сколько еще таких ударов придется нанести и даст ли это какой-то эффект. Комтур, как мне показалось, одобрительно хмыкнул. Я стояла ошеломленная, не успевшая даже толком разглядеть, как мастер меча нанес второй удар ногой, переворачивая пленника на спину.

– Хватит! – против собственной воли я вскрикнула, хватая островитянина за локоть, тот, досадливо морщась, все же остановился.

– Защитница, я прошу вас не мешать. – Ханс смотрел с ироничным прищуром, вроде бы посмеиваясь над такой чувствительностью. Я же почувствовала, как меня начинает трясти мелкой дрожью.

– Кхе… а-а-а, действительно, кхе-кхе… не надо мешать… вашим верным… собачкам, – сквозь кашель и судорожные вздохи произнес пленник. Его боль доносилась до меня как-то приглушенно, будто назойливое гудение где-то на грани сознания.

Но… это должно быть не так! Я чувствовала боль Элиаса в замке, хотя он явно пострадал меньше, чем этот тип…

В замешательстве, отпустив локоть островитянина, я взглянула в лицо согнувшегося на полу мужчины, что пытался отдышаться и сгруппироваться, ожидая новых ударов.

– Мы… ничего так не узнаем. – Мой неуверенный голос вызвал недовольные выражения лиц у комтура и мастера меча. Бернард, офицеры и Альвин, стоящий у самого входа, присутствовали в горнице лишь как молчаливые наблюдатели, не вмешиваясь, но я ощутила и их недоумение тоже. – Его боль… Он не чувствует ее так, как надо.

Островитянин и храмовник переглянулись, а пленник на полу хрипло рассмеялся, насколько было возможно в его состоянии, впрочем, смех быстро прервался очередным пинком, на этот раз тяжелым латным сапогом комтура. Не скрывая раздражения, храмовник легко поднял задыхающегося человека с пола, снова заставляя того встать на колени, пусть и упираясь руками в пол. Островитянин пристально, словно бы видя ее в первый раз, осмотрел длинную и острую иглу, что лежала у него на ладони.

– So… jy is een van die Liggaamlose krygers?[7]

Теперь уже все уставились на Харакаша, что с видимым трудом спросил что-то у изумленного пленника на неизвестном мне языке.

– Weet jy my taal? Weet jy wie ek is?[8] – Аккуратно сменив позу, сев и подвернув под себя ноги, мой несостоявшийся убийца с некоторым беспокойством взглянул на островитянина.

Я все еще чувствовала его неправильную боль, но теперь к ней снова примешивался страх, который тот пытался побороть.

Харакаш молчал, задумчиво крутя иглу в пальцах.

– Что, во имя Светозарной, ты ему сказал? Что это за язык? – Ханс, нахмурившись, смотрел на островитянина с подозрением.

Вот и кончилось ваше временное перемирие…

– Это тохаимский. Имперский язык, я провел там когда-то достаточно времени, чтобы выучить его… но не думал, что встречу Бестелесного[9] так далеко от их земель. Если ты, конечно, Бестелесный. – Островитянин прищурился, крепко сжал в пальцах экзотическое оружие и кивнул двум офицерам: – Снимите с него рубаху.

Приказ был исполнен достаточно быстро, хоть пленник, зло шипя, сопротивлялся, как мог. В конце концов офицеры отступили, Ханс громко помянул темных богов, вызывая демонстративное закатывание глаз у островитянина, и я увидела, что весь живот пленника охватывает черная татуировка, напоминающая одновременно паучьи лапы, переплетение каких-то лиан, вроде бы складывающихся в слова, и, кажется… женские руки?